Bones heal. Pride stays.

И вся муба тупо висит.
Супер.
Слов просто нет. Одни выражения.

И снова крошечная кухня, снова табуретка в торце стола, на выходе в коридор, совсем рядом с открытыми сейчас дверями. Снова джезва на газовой плите, и едкий, горький запах кофе. И снова среда, и новый бумажный пакет с двумя бутылками виски. Снова приоткрытое, без занавесок окно, за которым высились здания и мерцал вечерними сумерками купол.
Дэрил не любил вкус алкоголя - холодный на губах, и жгучим шариком прокатывающийся по горлу. Он не любил, он пил очень редко и никогда один. Он почти год пил с одним и тем же человеком. Каждый раз, садясь за стол в кухне собственной квартиры: слева от него - Тор, справа возле руки чашка кофе, напротив - стакан янтарной жидкости; он думал, какого черта он это делает и почему выдавить в это время из него хоть несколько слов - невероятно тяжело.
Каждый человек, не являющийся его заказчиком, отторгался мгновенно. Его социофобия выросла за последнее время до таких нездоровых пределов, что он едва ли мог заговорить с продавцом в магазине. Первое время его это злило, потом перестало вызывать вообще какие-либо эмоции.
С Тором было - как будто идти по минному полю. Все те несколько часов, пока они просиживали за этим столом, за невнятными разговорами и за постоянно наполняемыми Даргезом стаканами, Дэрил, как ненормальный, следил за Тором - за мимикой, жестами, взглядом, едва ли не за ритмом дыхания. Это ощущалось, будто сидеть на электрическом стуле. Он никогда не мог угадать, что сделает Даргез в следующий момент. Страх от этого неведения стал для него наркотиком. А когда эти "посиделки" - сначала редкие и непродолжительные ("- Промою-как я Блэкберну мозги сегодня", - думал Тор." - так Дэрил для себя ассоциировал эти редкие появления Даргеза в его квартире) стали более частыми, последнее время почти на всю ночь - пока Дэрил не начинал выключаться прямо за столом, его наркотиком стал сам этот человек, удивительный и почти такой же дикий. Его наркотиком стал человек, подозревавший в чашке кофе отраву, противоядие к которой Дэрил, по его мнению, выпивал заранее.
Они иногда пили молча, едва ли пересекаясь взглядами. Если говорили - Тор больше спрашивал, а Дэрил только отвечал, чувствуя себя не вправе задавать какие-либо вопросы.
Вот так было и сейчас, только не было кофе. И не было сигареты, дымящейся в пепельнице. На столе были привычных две бутылки, два стакана, но только в одном был виски. Обмен отрывистыми фразами, Дэрил постепенно расслаблялся, отпуская скованные нервной судорогой мышцы.
- Ты не восстановил рисунок движения до конца. Я вижу.
Голос Тора приводил его в медитативный транс - его нельзя было сравнить ни с чем, что он слышал до этого. И каждый раз интонации и модуляции очаровывали его, как змею звуки дудки факира. И только один он знал, что определенные нотки никогда не приводят ни к чему хорошему. А чаще всего разговор... "плохой" разговор начинался именно с этого тона. С Усталости.
Дэрил никогда не понимал, почему Тор возится с ним, почему терпит ежемесячные нервные срывы, почему приезжает сюда раз за разом, все чаще. Почему привозит спиртное. Почему тратит на все это время. Он находил для себя банальнейшее оправдание - нужен собутыльник. Но почему Тор ходит за этим к телохранителю, которого до конца нельзя назвать принадлежащим Касте - он никогда не понимал, и вряд ли хотел понимать.
Почему волнуется за него? Или это не волнение?
Он отвечал на вопросы автоматически, едва ли задумываясь о каком-то скрытом их смысле, или о том, чтобы его слова звучали отчетливо и внятно.
Он еще не знал, что этот конкретный разговор, начатый над початым стаканом виски, с лежащей на столе так и не закуренной сигаретой, будет самым "плохим" и самым хорошим в его жизни.

Скоро заведу "доску почета" для персов, которых не смог нормально сыграть по причинческим технинам.
В списке уже:
- Адлер-1, Адлер-2
- Дэрил
- Малфой (или спящий или зависающий) НЕНАВИЖУ КАНИКУЛЫ У СТУДЕНТОВ!!!
- Такеру
- Эмиль
- недоперекоп (уже забыл даже, как его зовут)
- Эдогава
- Абель
- Кэйн
- Шики
- Зеллах
- Асмодей
- Корю
- и Дамиано туда же, как искренне любимого, которым не наигрались.

Капец списочек вышел. И это только за один год.

Со скуки сел и посмотрел "Джерри".
Выводов несколько и все забавны.
Во-первых, я обожрался. Все протяженность я жевал. Сначала печенье, потом фрукты, купленные родней сегодня на несколько дней вперед. Кило бананчиков ушли, как в пылесос. Дед удивился.
Немчег тоже обожрался, потому что я его, наверное, раза четыре подкармливал, пока фильм смотрел.
Короче, сидим мы с ним, опухшие от съеденного и крайне заскучавшие.
Спасайте.

Если здесь вообще есть какой-то сюжет, то грубо его можно пересказать так: «Один Джерри испугался близости, грозящей перерасти дружескую близость, со вторым Джерри, и сбежал». Если попытаться вникнуть в смысл, получится что-то вроде: «Только в пустыне, где существует лишь борьба за выживание и все чувства свободны от давления цивилизации, можно быть честными до конца». Очень концептуально. Местами потрясающе красиво. Скучно невероятно.
С Inout.ru.

 Algirdas

Самое лучшее из потерянных исскуств - это честность.
(с) Марк Твен

За окном удивительно темно и Купол переливается серебром и смесью черно-синего. Там, за куполом, высокое и такое далекое небо. Там, за куполом, все иначе. Там, за куполом - грязный воздух с запахом свободы и пыль под ногами. Там, за куполом - весь мир.
Прислонившись к холодному стеклу окна, он смотрит на переливающийся Купол. В пальцах дымится сигарета, резкий запах щекочет ноздри и ест глаза. В стекле - отражение его собственных зрачков и блик лампочки под потолком. В стекле - серые стены и коричневый пол. В стекле - спящая на диване Кошка.
Мир словно разделен на две составляющие. А он стоит ровно посередине - одной ногой еще тут, в анфиладе комнат, в тишине и напускной стерильности; другой - уже там, за куполом, на дороге в никуда, на полпути к чему-то еще более иллюзорному, чем та жизнь, которой он живет сейчас.
Слишком эмоциональный, слишком открытый, слишком навязчивый. Он - Мальчик-Слишком. Сломанная деталь в механизме. Слишком свободный и слишком замкнутый. Самозабвенно склонный к самоуничтожению, дурацкому самопожертвованию - не ясно, ради кого и зачем. Работа? Заслонять собой того, кто для тебя ничего не значит? Воспитание, введенное в кровь генами и "вековой памятью"? Или что-то большее? Работа?.. Ранения, получаемые одно за другим?.. "Я - щит", да?
Он смотрел на темный сейчас Купол, подсвеченный яркими огнями Остилидада и думал ни о чем. Ссыпался с тлеющей сигареты пепел, но он не замечал этого. Подоконник под пальцами был холодным и гладким. Прохлада стекла между ним и городом - еще одним слоем брони, защищающим квартиру... Дом. То, что он называл домом.
"Поедем домой, Деррик."
Он никогда не думал, что замкнет весь свой мир на одном единственном человеке. Он никогда не подозревал, что прикосновения - это норма. Что прямой взгляд не означает, что что-то не в порядке. Он никогда не знал, что рука, держащая клинок и не знающая пощады, может быть такой осторожной.
Он ощущал себя тонкой хрупкой оболочкой - чего-нибудь вроде силикона или тонкой фибры - наполненной крошеными костями. Болезненно беззащитным и ломким. Он представлял себя мячиком, который одним движением можно смять в ладони до хруста. Иногда ему казалось, что - сдави сильнее, и какой-нибудь осколок прорвет тонкую кожицу. И из трещины посыплется эта труха, в общем-то не имеющая веса, но неприятно сухая и колючая.
Ему казалось, что защитная стойка, которую он принимал каждый раз - хлипкая и ничем не поможет ему. Он - не часть этой системы. Но система хочет, чтобы он был ею. Ощущения жизни в муравейнике приводили его в состояние, близкое к панике. Он ненавидел, позволяя себе это чувство чаще, чем любовь и иногда не понимая, что из этого ярче - его любовь или его ненависть.
И каждый раз, когда он уже был в полушаге - уйти и ничего за собой не оставить - его возвращали на место. Мягко, властно, плавно и ненавязчиво. Так, будто он сам этого хотел. А он хотел. Завязав свою жизнь, доверив в чужие руки - вместе с дыханием, стуком сердца и всем своим телом, механизмом из мышц, связок и костей.
Любовь - это почти всегда больно. Но теперь он понял, что любовь, это еще и опасно. И рука, в один миг лежащая спокойно на плече, может в следующий свернуть шею. Само это осознание, и разбираемый на детали лучевик в этих руках, и слова, сопровождавшие это зрелище...
Его больше напрягала мысль о том, что за ним наблюдают почти двадцать четыре часа в сутки.
Раньше ракушкой был он сам, его собственные маски и щиты. Потом к ним добавились обнимающие руки, замкнутые кольцом на его спине. Потом - дом, стены квартиры, комната. Он обрастал этой защитой постепенно и незаметно для самого себя, как матрешка, искусственно получая слой брони за слоем. Но все это - было не тем, что он искал.
Если бы он мог, он стал бы частью. И когда это произошло, он бы успокоился. Он был бы уверен, что с ним ничего не случится. Потому что умереть с тем, кого любишь так сильно - было лучшим концом всей жизни. Никогда он не ощущал себя в такой безопасности, как в тот момент, когда Деррик был рядом. Потому что все, что он вложил для себя в понимание "жизни" - был человек, слишком преданный своей работе. Настолько, что был склонен к самоуничтожению - как и он сам.
"Мне нет замены".
Он вздохнул, переведя взгляд на сигарету в пальцах, стряхнул пепел, затянувшись в последний раз и выдыхая облако дыма на стекло. Потушив окурок в пепельнице, прикрыл глаза, облизывая липкие и почти сухие губы.
Двери здесь всегда открывались до странного бесшумно. Ему иногда хотелось подвесить к ним колокольчики. Шаги по корридору. Шум упавшей на пол сумки.
Последние три секунды с закрытыми глазами. Он считал их мысленно, медленно выдыхая на собственный счет. Пока не зазвучал в комнате голос.
- Дэрил?
Подоконник под пальцами был все таким же холодным, стекло - бронированным. Купол мерцал холодными звездами, но все это было уже настолько далеко от него, что едва ли могло взволновать.
Он развернулся, опираясь руками о подоконник и улыбнулся своей обычной задумчивой улыбкой.
- Ты опоздал на двадцать минут. Ужин уже остыл.
Его мир был намного ближе и намного комфортней зыбкой свободы.

You're too complicated, we should separate it.
You're just confiscated, you're exasperating.
This degeneration, mental masturbation.
I think I'll leave it all behind
Save this bleeding heart of mine

It's a matter of trust

Because
You don't care about us
It's your age,
It's my rage

Похоже, чужое выражение останется со мной еще надолго.
Слизывать у друзей мимическую особенность - уже в порядке нормы.
Я представляю себя, как собирательный образ своих знакомых и близких. Во мне слишком много от них от всех.
Встреча с человеком, которого не видел полгода - будто разговаривали еще вчера.
Иногда время бежит слишком быстро.
Мое "хочу" иногда меняет обстоятельства.
Хотел удалить устаревший метр, а он не отображается. Считать это совпадением или закономерностью?
Вялые помидоры воняют трупом.
Моя нетерпимость - мое все.
Моя территория захватывает и людей, которые на ней находятся.
Есть люди, которые, прибывая на моей территории, не являются ее автоматической частью.
Я терпеть не могу тех, кто небрежен во всем, что их окружает.