Крошеный металл в груди, ворочающийся вместе с кровью в сердце.
Кипящий бензин в голове - уже полыхающий огнем и бурлящий.
Ледяная крошка в крови - жаркой от холода.
Дрожь - по пальцам, держащим сигарету, по руке, к локтю, к плечу, переходящая на позвоночник, и оттуда к каждой мышце... К губам, пересохшим от частого беззвучного дыхания, и сигаретного дыма, и фильтра, и безразличия, срывающегося с этих губ.
И серый, слепящий в темноте страх.
Слова тоже могут быть острей клинка. И бить в спину, когда этого не ждешь.
Слова заставляют поверить и понадеяться даже тогда, когда не видишь смысла.
Когда прикосновение - ничтожно. Когда оно не нужно, потому что сидишь так близко, что не видишь глаз. Видишь только губы - улыбающиеся, или изогнутые в ухмылке, или упрямо поджатые.
Когда лицо - светлый овал в водопаде волос.
Когда луна серебряным бликом отражается в гравированном металле.
Слова тоже ранят, вскрывают ребра; руки достают сердце и держат - не раня, осторожно и нежно. Терпеливо. Боясь причинить боль, и все равно ее причиняя.
Вера - это распорка там, где должно было быть сердце, которое должны были держать руки... так осторожно и нежно...
Надежда - это повязка на глазах. Закрывающая от всего мира.
Но вместе они приносят отчаяние, за которым не видно больше ничего.
И когда на следующее утро ты просыпаешься - ты видишь...
Снова потолок. Снова листву за окном.
Ты слышишь... Знакомое дыхание - тихое и уже почти родное.
И ты плачешь.
Потому что твоя Cемья осталась далеко.
А ты не сделал ничего, чтобы быть с ней.
Ты не успел.
И ты смеешься.
Потому что вышло так, как ты и предполагал.
И даже намного хуже.
Но хорошо, что ты этого не знаешь.
Потому что ты успокаиваешься, ты протягиваешь руку и надеваешь маску.
Только на этот раз протектора под ней нет.